ФОРУМ

И.К.ФЕДОРОВА
ДОЛГИЙ ПУТЬ К РОНГОРОНГО
(записки дешифровщика)

Дешифровка рапануйской письменности, которой я занималась более 40 лет, наконец, мною завершена, даже опубликована, но науке никак не удается поставить точку в этом вопросе рапануистики и преградить мутный и бурный поток публикаций многочисленных «дешифраторов», профессионалов и любителей разных стран. Явно не сведущие авторы, часто не имеющие специального гуманитарного образования, берутся за обсуждение одной из самых трудных научных этнолингвистических проблем сущности и дешифровки иероглифического письма ронгоронго с острова Пасхи.
В этом отношении показательна небольшая заметка М.Расколова на сайте Statya.ru (28.09.2002), посвященная дешифровке ронгоронго, «сделанной» Стивеном Фишером (Новая Зеландия).
Прочтя ее, я поняла, что нужно все-таки показать исследователям и любознательным читателям разницу между несерьезным подходом к научным проблемам (в данном случае к поиску и раскрытию секрета ронгоронго) и кропотливыми научными исследованиями – не ради своего тщеславия, а во славу человеческого разума и научного познания.
Расколов пишет: «Некоторое время назад доктор исторических наук из Санкт-Петербурга Ирина Константиновна Федорова после многих лет титанического труда сумела прочесть кохау ронгоронго. Но прочесть тексты – еще не значит понять, что скрыто за ними. И снова рождаются гипотезы…»
Видимо, М.Расколов думает, что я прочла тексты, не переведя их, и не понимая их смысла. Далее он толкует, в меру своего понимания, «фаллическую гипотезу», порожденную Стивеном Фишером, полная несостоятельность которой мною была доказана несколько лет назад в подробной рецензии, опубликованной вскоре после выхода из печати этого удивительно объемного труда новозеландского ученого. Однако научные рецензии почти никто не читает, а Интернет заполнен «дешифровками» ронгоронго и не одного только Фишера, а, например, и еще более оригинального С.В.Рябчикова, публикующего «том» за «томом» свои эпохальные открытия.
Поэтому здесь я хочу подвести итог исследованиям ронгоронго – своим и моих коллег из Института Этнографии (ныне МАЭ РАН) и зарубежных ученых.
Если можно говорить о научном наследии и школе в таком специфическом деле как дешифровка иероглифических надписей, то в российско-советско-российской этнографической науке прослеживаются несколько разных тенденций. Здесь я хочу подвести итоги сплошной дешифровки всех текстов кохау ронгоронго, сделанной мною в результате серьезного самостоятельного изучения кохау ронгоронго и переосмысления выводов своих предшественников.
В течение долгого времени после открытия рапануйских дощечек с вырезанными на них значками (изображающими растения, рыб, птиц, разного вида человечков и т.п.) и начала их изучения в последней трети XIX – первой половине ХХ в. – единого мнения о типе письма ронгоронго, о содержании текстов на деревянных дощечках у ученых не было; мало кто из них вообще признавал, что коренные жители острова Пасхи создали именно уникальное, сложное и непонятное письмо, а не просто рисовали рыбок, птичек и человечков.
Ученый и путешественник, антрополог и этнограф Н.Н. Миклухо-Маклай не только привез из своего плавания по Тихому океану две дощечки ронгоронго с о.Пасхи, но и высказался в пользу идеографического характера этого письма: «Рассматривая ряды этих знаков, приходишь к заключению, что здесь имеешь дело с самой низкой ступенью развития письма, которую называют идейным шрифтом» («или рисуночным идеографическим письмом», согласно термину, предложенному Б.Н. Путиловым) [Миклухо-Маклай, 1990, 67, 403].
В 1925 г. двумя дощечками, хранящимися в МАЭ, заинтересовался хранитель музея А.Б. Пиотровский, который подверг формальному анализу тексты, нанесенные на хранящихся у нас дощечках. Он же составил небольшой каталог графем, вырезанных на них – всего 227 знаков [Piotrowski, 1925]. Третьим нашим исследователем, внимание которого привлекли дощечки ронгоронго был совсем юный Б.Г. Кудрявцев. В 1939 г., еще школьником и членом кружка в МАЭ, одновременно с французским ученым А. Метро [Metraux, 1940, 402], он установил факт параллельности текстов, нанесенных на двух наших дощечках и Большой Чилийской (из Сантьяго-де-Чили). Материалы молодого талантливого исследователя (он умер во время войны в 1943 г.) позднее были опубликованы сотрудником МАЭ, профессором нашего университета Д.А. Ольдерогге [1947, 1949], хорошо знавшим Б.Г. Кудрявцева. В своей публикации он высказался за иероглифический характер ронгоронго.
Вторая половина ушедшего столетия ознаменовалась в МАЭ значительными успехами в изучении ряда неизвестных, а потому и загадочных письменностей – индейцев майя, киданьских текстов, протоиндийского письма, а также и весьма своеобразной рапануйской иероглифики (письма ронгоронго).
В середине 1950-х гг. Ленинградская часть Института этнографии АН СССР (ныне МАЭ РАН), куда пришел работать Ю.В.Кнорозов – молодой доктор исторических наук, на долгие годы стала «дешифровальным» центром изучения древних письменностей. Генератором идей, инициатором, вдохновителем этого был Ю.В.Кнорозов, удостоенный за дешифровку письма индейцев майя звания лауреата Государственной премии.

http://dereksiz.org/i-k-fedorova-dolgij-pute-k-rongorongo.html?page=2

https://textarchive.ru/c-1283487-pall.html